Саша Соколов. Между собакой и волком. МедиаКнига
Саша Соколов остается главным путешественником по лесам и тропинкам русского языка. Главное событие во всех его книгах — жизнь слов, а не сюжет или политический посыл. В повести «Между собакой и волком» на примере быта артели охотников-инвалидов Соколов создает заповедник для двух редких зверей — литературной речи и автора. Климатические условия и ландшафт в этой зоне — «проэзия» — границы между стихами и прозой стираются окончательно.
Писатель работал егерем в 1972–1973 годах, поэтому даже самые фантастические фрагменты этого вольнотекущего романа все же имеют под собой биографический базис, помогающий нам встроить это чтение хоть в какую-то историческую реальность. Хотя сюжет и тонет в экспериментальном языке Соколова, но можно выделить главного персонажа этой истории — читателя, который наблюдает за собственной смертью и состоянием языка: бессознательным, интуитивным и авторским. Осторожно, слушать эту книгу Соколова было очень непросто, но, если вы готовы к языковым играм — начинайте.
Читает: актер Иван Литвинов, который с помощью своих профессиональных интонаций поддерживает атмосферу максимального присутствия в мире «русского человека» и придает уверенность виляющей речи Соколова.
Слушать (8 из 10): идеальное время для погружения в этот мир — сумерки, когда размываются очертания предметов, а «ласка перемешана с тоской». Сомнение в реальности всего происходящего оказывается вашим лучшим спутником в путешествии по самому мрачному тексту Соколова.
Корней Чуковский. О Чехове, Некрасове, Репине, Блоке, Пастернаке, Ахматовой, Маяковском, Куприне, Андрееве. Ардис
Патриарх русской литературы XX века, Корней Чуковский вел удивительный фейсбук за сто лет до триумфа Цукерберга. Благодаря его заметкам и мемуарным выступлениям мы знаем, как между XIX и XX веком писательское сообщество не принимало Чехова, хотя Антон Павлович выражал чаяния подростков 90-х XIX века. Потом Чехонте полюбили, но не настоящего, а выдуманного, певца тоски, а не того Чехова, который сотрудничал с читателем, крепко держал нерв времени и критиковал тех, кто «помогает дьяволу размножать слизняков и мокриц». В другом воспоминании Чуковский благоговейно рассказывает, как по несколько раз Блок в тени башни читал «Незнакомку», а Зощенко замечал: «Литература — производство опасное, равное по вредности лишь изготовлению свинцовых белил».
Чуковский за свою жизнь получил тонны стихотворений со всего Cоюза и пришел к выводу: в России — всплеск поэтического мышления! Корнею Ивановичу удалось подметить в каждом своем литературном знакомом деталь, после которой уже невозможно забыть образ писателя из школьного учебника. Так, Максим Горький во время скучных выступлений коллег складывал бумажные кораблики и тушил в них окурки.
Читает: автор. Публичные чтения из прошлого, любые записи «времени, о котором мы слышали и читали», — большая удача для эпохи, снятой на айфон. Корней Иванович читал свои воспоминания чуть срывающимся, местами болезненным, но чаще всего бодрым голосом человека, который привык провожать на тот берег и воспринимать культуру как диалог живых и мертвых.
Слушать (9 из 10): c любого места, когда хочется послушать истории о жизни устремленных к самим себе людей, свидетелей мировой культуры XX века, цельных до зависти. Что еще может позволить себе современный слушатель, потерянный в экране смартфона.
Зигмунд Фрейд. Психопатология обыденной жизни. Storytel. Переводчик В. Медем
Отец современного психоанализа не оставлял без научного внимания свою частную жизнь. Сначала Фрейд заметил, что забывает имена знакомых художников, потом — значение иностранных снов, которые еще недавно казались родными. Начиная с себя, философ стал размышлять о механиках забвения и пришел к выводу, что забывание — всеобщая проблема, которая уходит корнями в генетическое устройство человека. Помимо забывания врач установил и другой бич человечества — оговорки. Вместо Фрейда он как-то раз услышал Фреер, а вместо крикета — коикет, с понятной для автора отсылкой к коитусу. Философ решил, что причины этих нарушений речи нужно искать во снах и мифах. Выяснилось, что Фрейд забывает очень многое: родину Шиллера, плохое о своей жене, вернуть книги. Но при этом мы генетически помним информацию, которая позволяет нам создавать истории или выбирать имена детям. По мнению ученого, человек почти ничего не может выдумать полностью. Кроме того, философ установил: мы постоянно анализируем других людей и поэтому мало что знаем о самих себе.
Читает: робот Иван, на второй скорости — самый нежный механический голос, который нам довелось слышать. Мог ли Фрейд предположить, что его сочинение будет начитано искусственным интеллектом? Вряд ли, но бесстрастная интонация — лучшее сопровождение одного из самых болезненных сочинений великого психоаналитика.
Слушать (10 из 10): когда действия окружающих людей становятся настолько невыносимыми и нелогичными, что кажется, будто вы тот самый нормальный человек, который за неведомые грехи угодил в этот мир неприятных прохожих, забывчивых друзей и дерзких в быту знакомых.
Виктор Сонькин. Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу. Аудиокнига
Перед нами не совсем путеводитель. Если вы не были в Риме, то многие памятники культуры вам надо будет вообразить. Но даже если вы побывали в Вечном городе, все равно придется придумывать и представлять. Переводчик и писатель Виктор Сонькин собрал историю Рима, которого уже нет, и города, который еще можно увидеть своими глазами. Для полного погружения в колыбель европейской цивилизации мы советуем слушать этот необычный путеводитель и смотреть сайт-проект «Здесь был Рим». Кроме детальной истории римской архитектуры Сонькин особое внимание уделяет тем следам, которые Рим оставил в современном нам мире.
Особенно близкой кажется практика тотального использования керамических карточек, по которым римляне получали зерно: «у каждого гражданина имелась „продовольственная карточка” (конечно, не на бумаге, а на керамическом черепке), по которой можно было получить определенное количество зерна в определенный день и в строго назначенном месте. Таким местом, судя по всему, и служил Портик Минуция, причем там работало много „окошек” (ostia), и за каждым получателем было навсегда закреплено отдельное окошко». Отсутствие женских имен, богохульное изображение Христа с ослиной головой, изобретение абордажа — только часть секретов, выхваченных на второй скорости прослушивания у города, в который ведут все дороги этого мира.
Читает: Виктор Сонькин. Редкая возможность послушать авторское чтение нон-фикшна. В основном рынок дикторов, как и любой другой, монополизирован десятком заслуженных чтецов, которые не отдадут новую книгу никому. Мы предпочитаем слушать этот увлекательный путеводитель на второй скорости.
Слушать (8 из 10): в путешествии — даже если вы не в Италии. В постели — когда уже ничего не хочется, но представить Колизей вы еще можете. Если вы давно хотели влюбиться в историю, понять, почему все эти черепки и руины вообще хоть кого то волнуют, — начните с этого признания в любви к Риму.
Салман Рушди. Золотой дом. Сorpus. Переводчик Любовь Сумм
Голдены — неприлично богатая семья: отец и три сына в спешном порядке убегают от бандитского прошлого в Нью-Йорке, прикрываясь новыми античными именами и ментальными расстройствами. У власти пока Барак Обама, но тень Трампа к ночи выступает на каждом доме. Салман Рушди — букеровский лауреат, критик западной и восточной цивилизации («Они любят нас после 11 сентября»), не нужный мусульманскому миру, аятолла Хомейни приговорил Рушди к смерти за «кощунство и вероотступничество». В этот раз писатель и сам бежит, только от привычных притч к реальности богемы, черпая вдохновение из Шекспира, Достоевского и русского фольклора. Историю проклятого семейства нам рассказывает начинающий режиссер, сосед, который постепенно становится частью истории с нехорошим концом. «Золотой дом» — прямая отсылка к царю Мидасу, после его касаний все превращалось в драгоценный и холодный металл. Главные герои Рушди живут в мире, где «бог умер, и осталась только пустота идентичности». Поэтому половина книги посвящена гендерным, социальным и творческим поискам себя. Остальное — смесь «Крестного отца», русофобии и беспощадной сатиры на Америку, страну, в которую не верят эмигранты.
Читает: Игорь Князев — один из самых производительных дикторов, голосом этого вечного миллениала записаны сотни книг. Поэтому иногда вам может казаться, что герой «Свободы» Джонатана Франзена выпрыгнул из своей истории и пришел в мир Салмана Рушди с неизвестными намерениями.
Слушать (7 из 10): чтобы почувствовать себя жителем западного мира, который смотрит сериал про свою элиту. А если вы к такому не готовы, то книги Рушди еще и прекрасный справочник по травмам, которые переживают эмигранты и другие «чужие» люди в европейской культуре.
Не хватает
Хотя каждый день выходят новые аудиокниги, множество важных произведений все еще нельзя послушать — например, «Элементарные частицы» Мишеля Уэльбека. Это роман об ученом, который изменил биологическое устройство человека, после чего на свет появилось счастливое поколение гедонистов, которым не нужна любовь. В этом романе Уэльбек предсказал две войны, в которых каждый из нас принял участие. В первой людей продолжают убеждать в важности self-help-a и бесконечного саморазвития. Во второй — одни люди пытаются объяснить другим, что этично, а что бесчеловечно.
